Пристань желтых кораблей. [сб.] - Сергей Лукьяненко

— Помешать? Почему?

— Я ненавижу вас, — просто сказал Кирилл. — Именно вас. Для Рена происходящее на планете было экспериментом, для Вальтера — осуществлением его идеи, глупой, демагогичной, но по крайней мере, честной. Для тысяч колонистов временной скачок был лишь дополнением к романтическому покорению безжизненной планеты. Но для вас и для десятка–другого таких, как вы, была и другая цель — власть.

С железным хрустом пальцы Старшего Консультанта сжались в кулаки.

— Не смейте так говорить! Не смейте! Это неправда!

— Правда. Вы не хотите в нее поверить. Вы не хотите, потому что тогда превратитесь из бесстрашного героя, спасителя Вселенной, в того, кто вы и есть на самом деле, — рвущегося к власти убийцу. Вы давно могли понять, что происходит на планете. Но не хотели. И сейчас ненавидите меня за то, что я все-таки заставил понять…

Кирилл отвернулся от Старшего Консультанта. Постоял немного, глядя на бьющиеся о берег волны. По темно-синей воде плыли белые хлопья пены, шипела, расплескиваясь на волнорезах, очередная волна.

“Я ведь могу вернуться, — вдруг подумал он. — Стоит только решить для себя одну вещь — не вмешиваться на Земле в подготовку старта “Эвридики”. Не пытаться изменять то, что неизбежно… И неумолимый закон самосохранения времени отпустит… А Служба Безопасности еще не скоро разберется, что тут происходит. Планету объявят запретной зоной, пока на ней не прекратятся временные разрывы. А потом помогут…” Это было так просто… Но почему-то Кирилл не мог этого сделать. Может быть, потому что тогда он не посмеет посмотреть в глаза ни Тони, ни Дину. Ни одному человеку на этой несчастной, измученной планете. Потому что тогда ему “не увидеть Желтых Кораблей”, как говорит Тони…

Он сбросил с плеч куртку и пошел вперед. Кириллу неудержимо захотелось войти в воду, почувствовать тугие, теплые удары прибоя, закричать что-то в беспричинной радости, взлетая на гребне волны…

Острая, сверлящая боль вдруг возникла в груди. Дыхание перехватило, и он замер, неловко опустив занесенную в шаге ногу. Почему-то мгновенно ослабело тело, зазвенело в ушах. А сквозь этот звон медленно-медленно донесся сзади запоздалый хлопок. Но это было уже неважно, совсем неважно… Потому что в странно задрожавшем море он увидел Желтые Корабли. Их было три или четыре, они шли круто против ветра, и огромные, цвета темного золота паруса раскинулись над водой. Словно тусклый блеск меди и отсветы старой бронзы смешались в их тонких, стремительных силуэтах. Но вот передний корабль сделал разворот, и Кирилл понял, что он идет прямо к нему. Море вдруг качнулось и стало запрокидываться к небу. И корабли тоже дрогнули, внезапно расплываясь в мутные пятна…

Он лежал, уткнувшись в теплый влажный песок. А Старший Консультант Ордена Единения медленно брел вдоль широкой кромки прибоя, словно не замечая ни опускающейся рядом шлюпки, ни забытого подле Кирилла энтропера.

Люк шлюпки откинулся. Люди в оранжевой форме спасателей спрыгнули на песок. Но, опережая их, к Кириллу подбежали двое парней, удивительно похожих друг на друга. Один перевернул Кирилла на спину, приподнял его голову. Тихо и растерянно позвал:

— Летчик! Ну очнись, Летчик!

Но Кирилл лежал неподвижно. Лицо его было мокрым от соленых морских брызг, а глаза широко открыты. Казалось, он всматривается в даль. И Тони невольно проследил его взгляд. Но море было пус­тынным. Лишь катились белые барашки волн, да где-то далеко впереди садилось солнце, заливая море струями расплавленного золота.

ВОСЬМОЙ ЦВЕТ РАДУГИ

Вот эта повесть, которую мне искренне жаль!

Я писал ее вскоре после “Пристани”, и мне хотелось нащупать какой-то новый, очень странный в ту пору гибридный жанр — “технофэнтези”. Слов-то таких еще толком не было, но я хотел, чтобы у меня колдовали маги, творились в замках интриги, а рядом летали космические корабли и “турбокондеры” ~ если вы хотите знать, как выглядел в моем представлении этот летательный аппарат, то посмотрите на фото американского конвертоплана “Оспри”. Реальность догнала фантастику…

По всем задумкам “Восьмой цвет радуги” должен был получиться большой (ну, по моим меркам в то время) повестью — пять-шесть, а может быть и больше авторских листов. То есть, как половина книги, которую вы сейчас держите в руках.

Увы. Меня подвел звонок одного товарища, который в ту пору планировал издавать книжки. Экономика по всей стране уже летела в пропасть, было выгодно торговать “сникерсами” и спиртом “Роял”, а не издавать книжки. Но товарищ заявил, что с удовольствием издаст “детскую повесть на два-три авторских листа”. С большими красивыми цветными картинками!

На картинках меня и купили. Я тут же стал подгонять повесть под большую “детскость”, а также обрезать едва расправивший крылья сюжет. Что при этом произошло с текстом — можете себе представить…

Книжка так и не вышла. Но реанимировать искореженный первоначальный замысел мне уже не хотелось. Я порывался… но снова и снова отказывался от этого шага. Позже “Восьмой цвет радуги” вошел в состав моей первой авторской книжки “Атомный сон”, вышедшей в Красноярске. И когда я открыл книжку, то прочитал первую строчку: “Меч сломался”.

Честное слово, это была не моя ошибка! Но этот анекдотический ляп наборщика или корректора был последней соломинкой, сломавшей спину верблюда. Верблюд сломался.

Я даже перечитывать эту повесть с тех пор не могу. Стыдно первоначального, не исполненного замысла…

С другой стороны — вот вышла бы из “Восьмого цвета радуги” удачная книжка, и писал бы я с тех пор исключительно о волшебниках, действующих в современном антураже!

Кхм. Что-то я не то говорю…

1. БРАТЬЯ ПО СМЕРТИ

Меч сломался. Беспомощно озираясь, Родэк отбежал к стене. Противник, здоровенный темнокожий наемник, неторопливо пошел к нему, занося для удара оружие — нечто среднее между дубиной и мечом: толстую свинцовую трубу, из которой выступали тонкие режущие кромки. На одном из лезвий, в черном пятне крови, присохла прядь длинных светлых волос. Лицо врага не выражало абсолютно никаких чувств, но глаза неотрывно смотрели на опрометчиво надетый Родэком бриллиантовый медальон.

Быстро взглянув по сторонам, Родэк понял, что обречен. Справа и слева громоздились непроходимыми завалами дымно, неохотно горящие лестницы, сброшенные с крепостной стены. Кое-где на этих рукотворных деревянных холмах серели глыбы камня, обрушенные на головы осаждавших. Время от времени, когда перекладины лестниц прогорали, камни тяжело падали вниз, и земля под ногами чуть вздрагивала. Родэк взглянул вверх — там, над обрезом стены, плыли растянутые полосами облака, обтекая сторожевые башни, скрывая от глаз их вершины. Между облаками покачивался лохматый, густо-желтый солнечный диск. Ни одного стражника видно не было. А для того, чтобы вскарабкаться по стене вверх, хотя бы до первого ряда амбразур, нужно время и силы. Ни того, ни другого у Родэка не оставалось. Он закрыл глаза. Кончено. Смерть приходит ко всем, но погибнуть в восемнадцать лет, при первом же выходе из Крепости… Как глупо…

(adsbygoogle = window.adsbygoogle || []).push({});